Страх передается из поколения в поколения. До сих пор не все осмеливаются рассказывать в полный голос истории своих семей, связанные с репрессиями, не все готовы вспоминать открыто о семейных драмах и страданиях близких. Многие по-прежнему опасаются. Те, кто погружается в это чуть глубже, говорят лишь одно: «Ужас!». Свои истории сегодня рассказывают внуки и правнуки врагов народа.
30.10.2019 19:07
888
Одно дело - два суда
Роман Анкудинов, священник:
– Ещё в 20-х годах мои предки были сосланы в Топки из Саратовской области вследствие раскулачивания. Прадед, Атапин Александр Митрофанович, был сторожем в Топкинском Никольском храме, иногда выполнял там работу псаломщика. В знаковом для репрессий 1937 году по доносу, будто в храме под предлогом церковной службы ведется контрреволюционная деятельность, священник храма Свидинский и мой прадед были арестованы и обвинены в антисоветской деятельности. Прадеда обвинили в каких-то высказываниях против советской власти.
Обвинения строились на показаниях двух свидетелей: Борисенко и Кривицкого. Позже выяснилось, что ни тот, ни другой в эти годы в городе Топки не проживали. Следствие прошло молниеносно: уговоры, угрозы, пытки… Свидинского расстреляли, а Александра Митрофановича осудили на 8 лет заключения (он отбывал срок в читинских лагерях) и 5 лет ссылки и поражения в правах.
После освобождения Александр Митрофанович вернулся в Топки, опять пошёл в церковь, стал диаконом, но пробыл на воле лишь два месяца. В 1949 году его вновь арестовали по этому же делу. И, несмотря на то, что наказание он уже отбыл, не выдвигая никаких новых обвинений, основываясь на материалах старого дела и показаниях тех же липовых свидетелей, прадеда вновь репрессировали. Это нарушало все законы, человек не может быть осужден за одно и то же преступление дважды, но репрессивная машина работала, а Указ Президиума Верховного Совета СССР «О направлении особо опасных государственных преступников по отбытию наказания в ссылку, на поселение в отдельные местности СССР» позволял этих «особо опасных», к которым отнесли старого набожного человека, наказывать повторно. Вот и получилось, что в возрасте 62 лет мой прадед вновь был осужден и отправлен в бессрочную ссылку на этот раз в Красноярский край. Там он пробыл до самой смерти Сталина. Вернулся из ссылки прадед с подорванным здоровьем, но с несломленной волей и верой.
Семья у Александра Митрофановича была приверженцами коммунизма, а он был непоколебим в своем желании служить Богу. Вновь вернулся в храм, стал священником в городе Осинники, хотя все близкие были против этого, все его отговаривали, мол, «успокойся ты со своим Богом, верь в душе, отступись от церкви, столько беды она тебе принесла». А он слушал, как-то огорченно улыбался и отвечал: «Я же не против власти, я – за веру Христову! Потерплю...»
Так и похоронили его по решению родни без регалий священника, как обычного человека. Реабилитирован Александр Атапин, к слову, был только в 2004 году по нашему настоянию. Я знакомился с материалами его дела, тогда и узнал все подробности. До двухтысячных годов я не особо слышал что-то о нем, просто знал, что он был священником, но в семье эта тема не приветствовалась. Всё-таки в СССР, несмотря на то, что Сталина уже не было, отношение к священнослужителям было двоякое. Но я очень горд, что сегодня продолжаю его дело.
Тема репрессий неоднозначная, конечно, не рейтинговая, она глубокая и сложная, поэтому о ней и не хотят говорить. Кто виноват в репрессиях? Конечно, не только Сталин: кто-то же писал доносы, фабриковал дела, проводил липовые следствия и выдумывал свидетелей, пытал. Очень много, кто в этом виноват. Если бы Сталин просто дал приказ, а все остальные отказались его реализовывать, возможно, все повернулось бы по-другому. Сталин фигура противоречивая: одной рукой созидал, другой – разрушал. Определенные качества руководителя страны, которыми он обладал, являются очень положительными, и возможно, могли бы быть полезны и в наше время. Но с другой стороны, тоталитаризм и безжалостное отношение к своему народу, повальные репрессии – страшные страницы нашей истории, которые, не дай Господь, повторить.
Я понимаю, что о Сталине говорят неохотно. Общество разделено на два лагеря: тех, чьи семьи, жизни и судьбы безжалостно перемолола кровавая машина сталинских репрессий, и тех, кто под руководством вождя ломал хребет фашизму и поднимал великую страну. Но говорить и о том, и о другом нужно. Всем и каждому. Чтобы жить в будущем, нужно знать прошлое. Кому-то покаяться, а кому-то простить…
Непрощение и непрощённые
Евгения Корюкова, предприниматель:
– Мой дед, Каличкин Антонин Пантелеймонович 31 декабря 1933 года был репрессирован на 10 лет по статье 58-7-11 УК РСФСР, за контрреволюционную деятельность. Моя бабушка, в то время Каличкина Нина Александровна,
последовала вместе с дочерью Ией за своим мужем. Тогда это было возможно. Но в конце 1935 года пришло распоряжение на зону об ужесточении условий содержания, и всех жён осуждённых с зоны выдворили за один день. Бабушка покинула мужа уже беременной моим отцом, который родился в 1936 году в Хабаровске. После родов бабушка с детьми вернулась домой, в Кемеровскую область и вскоре получила справку о том, что их брак с дедом принудительно аннулирован, ей присвоена девичья фамилия – Спорова.
Всей семье сразу поменяли все документы. Так мой отец стал Споровым Александром Антониновичем. Никто не знает, как эту информацию довели до деда, но он не простил жене развод и считал его предательством, и с тех пор его общение с семьёй прекратилось.
Мы знаем только, что с началом ВОВ, дед пошёл воевать в штрафбат, прошёл всю войну, но подробности его военной судьбы нам не ведомы.
Антонина Пантелеймоновича реабилитировали 2 июня 1958 года. Но бабушка начала искать его сразу после войны. Она ни на минуту не оставляла надежду, посылая запросы во все инстанции. Только в 1977 году она узнала, что проживает он в городе Энгельсе. Женат. Детей больше не было. Ни минуты не сомневаясь, она поехала к нему. Но встреча их была недолгой: дед не захотел с ней разговаривать – не простил. Она рассказала ему о детях и уехала.
С сыном (моим отцом) тёплые отношения у бабушки так и не сложились. Вся последующая жизнь моего отца прошла в ненависти: он винил свою мать за то, что она зачала его на зоне. Думаю, это от того, что к семьям репрессированных было много негатива: на работу не брали, в школе травили. Многие пути к нормальному существованию для семей врагов народа были закрыты.
Бабушке, в силу её характера, удалось многое: вырастить детей, истребовать для них как родственников незаконно репрессированного квартиры (что в советский период было не так-то и просто), и даже вернуть честь конфискованного имущества, а именно трофей войны 1914 года – пианино, которое находилось в музыкальной школе Прокопьевска. Стойкость и внутренняя сила этого человека меня всегда поражали. Один пример: работая директором музыкальной школы, после укуса клеща она заболела энцефалитом и оглохла. Но никто об этом долгое время не знал. Бабушка просто перешла работать преподавателем игры на фортепиано. У неё был абсолютный слух, она читала по губам, а игру на фортепиано понимала по пальцам. Этот обман раскрылся лет через пять…
Каличкина Нина Александровна и Споров Александр Антонинович
Фото: из личного архива Евгении
И несмотря на это, жизнь её – это история множества лишений и унижений, через которые прошли семьи репрессированных, чтобы выжить, выстоять в нечеловеческих условиях и вырастить своих детей.
Бабушка умерла в 1989 году в Кемерово. Она покинула этот мир непрощённой. Отец тоже ушёл из жизни, так и не простив свою мать. Не простил свою первую семьи и дед…
За что репрессировали моего деда, а в итоге – всю семью? Всё банально и просто. По требованию бабушки, ей показали дело деда. Его арестовали по доносу троюродной сестры…..
Как относились в моей семье к Сталину? Когда говорили о Победе – уважительно. О репрессиях в семье разговоров не было. Или я их не помню.
Но я не понимаю возрождения культа Сталина, даже как человека, руководившего Победой. Разве погубившего миллионы можно превозносить? Для меня этому нет оправданий. Пострадало ведь не одно поколение, и ещё очень долго в семьях потомков незаконно репрессированных будут кровоточить глубокие раны прошлого. Это просто память. Память на генном уровне, которая не приемлет реабилитации Сталина…
Страх сквозь поколения
По разным данным, жертв политических репрессий насчитывается от нескольких сотен тысяч до нескольких десятков миллионов. Наверное, мы никогда не узнаем точную цифру. Кто-то расстрелян тайно, кто-то покоится в массовых захоронениях. Пытки, страдания и смерти прошлых лет заставляют нас говорить «страшно» и ограждаться от этой темы. Всё плохое всегда стараемся забыть, поэтому повторяем ошибки. Поэтому всё громче разговоры о Сталине, и всё чаще о политических репрессиях, о том, что от ошибок и перегибов на местах никто не застрахован, да вообще, «не бывает дыма без огня», и всех репрессированных наверняка было за что посадить. И всё тише голос памяти. По чьей-то милости она становится избирательной.
Мэрия Москвы трижды не согласовала марш памяти жертв репрессий. Решение мэрии было оспорено в суде, но суд иск отклонил. 20 октября организаторы провели одиночные пикеты с портретами репрессированных родственников.
Памятники Сталину продолжают воздвигать. Но памятники жертвам сталинских репрессий - это ведь тоже память о Сталине. Она должна жить в каждом новом поколении. Иначе всё повторится.
Памятники жертвам политических репрессий в Кузбассе
