Как я создала литературную студию «Белый квадрат» и чем мы в ней занимаемся

В 2003 году я пришла в литературную студию "Мастерская АЗ", которая размещалась в шестом корпусе КемГУ. Руководитель – поэт, член Союза писателей России Александр Гумерович Ибрагимов. В Мастерской я занималась примерно восемь лет. Это была целая жизнь – со своими открытиями, знакомствами, радостями и огорчениями. Здесь у меня появились друзья, здесь мне издали первую книжку.

Самое яркое воспоминание: Александр Гумерович в день своего шестидесятилетия, схватив нас за руки, скачет вокруг большой клумбы ночью в парке Жукова под гитарное исполнение песни "В траве сидел кузнечик". Я прыгала вместе со всеми и думала, как бы так исхитриться, чтобы и на своё шестидесятилетие быть такой же непосредственной и настоящей. Мастерская сделала меня такой, какая я есть. Александр Гумерович научил всему.

Прошло много времени, я уже работала литературным редактором журнала "Огни Кузбасса", меня приняли в Союз писателей России. Мастерская АЗ больше не существовала. Да и вообще в Кемерове не было ни одной студии, которая бы работала с молодыми авторами. Все разбрелись по своим домам и занимались своими делами. А вокруг вырастали новые поэты и писатели, которым нужно искать дорогу к читателю, общаться, реализовываться. И, разумеется, они это делали так, как умели – то есть не умели… В Кемерове регулярно проходили какие-то сборища "молодых и самобытных", на некоторых я присутствовала, про другие мне рассказывали. Становилось всё очевиднее, что с начинающими авторами необходимо взаимодействовать, их нужно собрать, организовать, научить работать со своими текстами.

В 2015 году я организовала литературную студию. Над названием долго ломали головы и я, и студийцы. В конце концов, помыкавшись и помявшись, решили назвать "Белый квадрат". Так именуется одна из книжек Александра Гумеровича. Что ж, вполне закономерное название для моей студии.

Этот вроде бы невинный вопрос я задаю каждому новому человеку в студии. Чаще всего называют Пушкина, Лермонтова, Высоцкого, Хайяма, Маяковского, Есенина, Цветаеву. Реже – Бродского. Хороших современных поэтов за три года существования студии не назвал ни один человек. Да чего там? Даже семидесятников никто никогда не называл.

Это говорит о многом. Если вы читали современных классиков Сергея Гандлевского (поэт, лауреат премий "Антибукер", Малая Букеровская, "Поэт" и др.; член жюри ряда литературных премий – прим. ред.). и Бахыта Кенжеева (поэт, лауреат премий "Антибукер", "Русская премия", "Антология" и др.; член жюри ряда литературных премий – прим. ред.) вы не назовете среди любимых поэтов Лермонтова. Не потому, что Лермонтов чем-то плох, а потому что Лермонтов писал на совершенно другом языке. Поэзия чудовищно быстро меняется. Десять лет назад писали не совсем так, как пишут сегодня. Если вы любите Лермонтова, значит, вы знаете поэзию, какой она была двести лет назад, и ничего не знаете про нынешнюю. Вопрос о любимых поэтах можно расшифровать так: "Что ты знаешь о поэзии?.."

Дважды мне отвечали совсем уж неожиданным образом: "Я немного читал такого-то и такого-то – мне ничего не понравилось. Наверное, я не люблю поэзию. Мне нравятся только свои стихи".

Вполне можно воскликнуть: "Мы такими не были!"

Времена не выбирают,

В них живут и умирают.

Большей пошлости на свете

Нет, чем клянчить и пенять.

Будто можно те на эти,

Как на рынке, поменять.

Так писал Александр Кушнер (поэт, лауреат Государственной премии Российской Федерации, премий "Северная Пальмира", "Поэт" и др. – прим. ред.). У меня не хватит духу ему перечить.

Я не ругаю ребят, которые ничего не знают, за то, что они ничего не знают. Мир изменился, он сейчас такой, какой есть. И раз уж он такой, в нём, новом, нужно учиться жить, причём жить как можно плодотворнее. А ещё я убеждена, что не бывает плохих детей – зато во множестве представлены плохие взрослые.

Ваши дети не читают, потому что не читаете вы.

Ваши дети не любят и не знают литературу, потому что у них был плохой педагог.

Для меня два этих утверждения – аксиомы.

Нынешние молодые люди нисколько не виноваты в том, что у них нет потребности в чтении. Наша культура перестала быть литературоцентричной. Даже если подросток и захочет почитать хорошую современную книжку – боюсь, он ее не найдет. Я неоднократно слышала от молодых ребят, что литература деградировала, ничего хорошего сейчас не пишут. И вообще, не существует больше русской литературы. Понимаю, почему они так говорят: в соцсетях настоящей литературы нет, и ребята не знают, где её искать. Им никто не объяснил.

В какой-то степени профессиональная литература сама виновата в такой ситуации. Если у фундаментальной науки есть свои популяризаторы, которые читают открытые лекции, выступают на ТВ и радио, пишут книжки понятным человеческим языком, то у литературы таких популяризаторов очень мало. Среди них обязательно нужно назвать Линор Горалик, Дмитрия Быкова, Дмитрия Воденникова, Дмитрия Бака. Поищите их лекции.

Тем не менее, профессиональная литература в основном остаётся закрытым и малопонятным мирком. Зато сетевая литература процветает.

Поэзия всегда была элитарным видом искусства, она всегда была как "кино не для всех". В шестидесятые годы двадцатого века возникает "эстрадная" поэзия. Евтушенко и Вознесенский собирают стадионы слушателей. Моя мама объяснила этот феномен так: людям элементарно негде было собираться и нечего было смотреть. На поэтические вечера ходили, как сегодня принято ходить в клуб.

В начале двухтысячных Верочка Полозкова открывает ящик Пандоры сетевой поэзии, из которого в последствие выползли разнообразные "властители дум". Правда, к поэзии их творчество совсем уж не относится. Я читала интересную версию о том, что сетевая поэзия – это своеобразная разновидность фольклора.

Сегодня кажется элементарным создать паблик в соцсетях и размещать в нём свои стихи или прозу. Боюсь, именно с этого все и начинают. Ещё страшнее, если дальше этого не идут.

Под стихами в пабликах посетители пишут множество хвалебных комментариев – автор чувствует себя хорошим и востребованным. Понятно же, народу нравится. В девяностые говорили: "Пипл хавает…" Что бы вы ни разместили в интернете, на абсолютно любой текст найдётся свой читатель, который будет хвалить и восхищаться.

Чем же профессиональная литература отличается от сетевой? Ну, вероятно, тем, что в ней есть профессионалы, эксперты. Литература не висит в воздухе, она не сиюминутна. У неё есть история, традиции и достижения. Эксперты – люди, которые посвящают жизнь литературе и отлично ориентируются и в её истории, и в её достижениях. Поэтому они могут соотнести ваше произведение с тем, что вообще есть в литературе. И тогда будет видно, хорошо вы написали или нет. Привнесли в литературу что-то особенное или нет.

Давайте вспомним, что литература существует со времён античности. И представим, сколько хороших книжек было написано за два тысячелетия… Думаю, вы понимаете, что сказать какое-то особенное слово в литературе XXI века довольно затруднительно.

Ситуация усугубляется ещё и тем, что профессиональная литература сегодня бурно развивается, и она крайне неоднородна. Недавно моя приятельница вернулась с семинара и привезла одно большое недоумение: "Там сказали, что Гандлевский вообще не поэт… Но это же классик?!!" Да, для некоторых экспертных сообществ Гандлевский никто, для других – классик. Современная профессиональная литература – это сотни хороших поэтов и писателей. Всё это как-то группируется, движется, постоянно меняется.

Неудивительно, что кто-то может воскликнуть: "Я ничего не понимаю!" Не страшно, я тоже. Приходите в студию, будем разбираться.

Однажды студиец Ваня Медведев спросил у меня, с какого возраста нужно начинать ходить в студию. "С шестнадцати", – ответила я. Вообще-то, чем раньше, тем лучше.

Тридцатилетний отличается от шестнадцатилетнего тем, что тридцатилетний думает, что всё знает. У него сформированная устойчивая картина мира, собственные представления о том и этом, вероятно, есть какие-то знания и оценка этих знаний. Он готовый железобетонный человек. Батискаф и Летучий голландец. Дело не в том, что взрослые люди не способны к обучению. Боюсь, они слишком дорожат своими представлениями, чтобы учиться.

Об этом есть притча. Однажды к просветленному монаху пришел профессор университета, чтобы поговорить о дзэн. Монах предложил чай. Наполнив гостю чашку, он продолжал лить дальше. Профессор воскликнул:

– Она же полна. Больше не входит!

– Вы полны своими мнениями и суждениями, как эта чашка, – ответил монах. – Как я могу показать вам дзэн, пока вы не опустошите её?

Невозможно научить человека, который считает, что всё знает. Если я хочу чему-нибудь учиться, я должна быть пустой, как пустая чашка, как ребёнок, который впервые видит мир. Тогда у меня есть шанс.

К сожалению, это не просто красивые слова. На занятиях я регулярно вижу ребят, которые считают, что сами всё знают. Для меня это бессмысленная трата времени. Для них – это тупик.

Главное, что нужно знать о начинающих писателях и поэтах, обо всех вместе и каждом в отдельности – все они личности. Это очень разные люди, существующие в своих обстоятельствах, со своими характерами и предпочтениями. Личности нужно сохранять и пестовать. Именно из личности может вырасти поэт или писатель. Обычных, средних, заурядных поэтов нет и быть не может.

Нынешний год был особенно удачным для студийцев. Они выиграли практически все конкурсы, которые можно выиграть. Выступали на мероприятиях, их рукописи приняты для публикации в журнал "Огни Кузбасса". Миша Рантович и Настя Кондрина в сентябре поедут на самый престижный семинар в стране – Форум молодых писателей России и зарубежья. Настя Кондрина – первый человек в истории Кемерова, который прошел в шорт-лист фестиваля молодой драматургии "Любимовка".

Ребята талантливы, молоды, великолепны. На занятиях они смеются и сочиняют разные глупости. Они умеют и хотят работать и развиваться – мир будет у их ног!

Но, когда пятнадцать личностей сидят за одним столом, некоторые проблемы неизбежны. Литературная среда – пространство очень конфликтное, сложное по своим подводным течениям. Я надеюсь, что студийцы учатся договариваться и понимать друг друга. Учатся ценить то, что другой – это именно другой, позволяют ему быть другим и радуются этому.

Конечно, ребята иногда грызутся. Пара человек особенно любит это дело. Ну, к ним все привыкли и не обращают внимания.

Одним из самых больших открытий в процессе руководства студией для меня стало понимание того, как функционируют коллективы. Раньше этого не осознавала. Я была ярко выраженной индивидуалисткой, ратовала за право личности и т. п. И вдруг я своими глазами увидела, как какая-нибудь личность может одним махом разрушить то, что я создала – студию.

Подобные ситуации происходили неоднократно. Приходил какой-то новый человек, ничего не понимал из того, что у нас происходит, и пытался все построить по-своему – пытался прогнуть студию под себя. При том, что сам по себе этот человек вполне мог быть и умным, и особенным, и даже хорошо пишущим.

Например, однажды на занятии у нас было свободное время, и мы решили что-нибудь написать прямо там. Новенький парень заявил, что тема, которую я предложила, дурацкая, скоро Пасха, и почему бы каждому не написать стихотворение об этом? Большинство студийцев неверующие. Заставлять их писать про Пасху, мягко говоря, не очень благоразумно.

И вот тут-то я поняла, что означают загадочные слова "общее благо". Каким бы ты крутым ни был – если ты мешаешь, ты здесь не нужен. Ужасная истина открылась мне.

Я догадываюсь, почему эти ситуации вообще происходят. Мне не очень много лет – всего 33. Я не ношу очки и строгие костюмы, не имею поставленный командирский голос. Ребята называют меня на "ты". Постороннему человеку может показаться, что он знает больше меня. И он ошибётся.

Чем заканчиваются такие истории? Я трачу много времени на то, чтоб утихомирить новоявленного лидера, настроение у всех портиться, занятие фактически оказывается сорванным. Человек больше не приходит. А наш корабль плывёт дальше.

С завидной регулярностью на занятия приходят люди, которых мы в конце концов стали называть фриками. Надо же их как-то называть.

Самый запомнившийся парень требовал, чтобы я стала его репетитором по поэзии. И он был готов платить за это деньги. Все мои слова о том, что нужно читать хорошие стихи, можно ознакомиться с учебником стиховедения и т.п., молодой человек упорно игнорировал. У него было своё представление о литературном обучении. Он считал, что я должна сидеть рядом с ним, писать стихотворение и тут же объяснять, что я пишу, зачем и как именно это делаю.

В действительности так писать совершенно невозможно. Любой пишущий прекрасно знает, что от текста отвлекаться нельзя. Схема, предложенная молодым человеком, была не то чтобы неэффективной – она просто была фантастической.

Мои возражения парень не слушал, утверждал, что у него есть план, в соответствии с которым он будет писать по пять стихотворений в день, и так далее. Он вообще сказал много странных вещей.

Я кое-как от него отделалась. Но молодой человек прицепился к моему студийцу Вите Шагиахметову. В общем, для студии это было развлечением на целый день.

Недавно мы придумали забавный слоган: квадрат – это вам не кружок. Я не люблю, когда кто-нибудь из новеньких оговаривается и говорит "кружок". Литературная студия – это сообщество людей, которые собираются вместе, чтобы стать лучше. В студиях работают с текстами. Их обсуждают, комментируют, критикуют, исправляют, пишут на них пародии и т. п.

Сейчас студия на каникулах. В сентябре мы возобновим занятия, чтобы помогать друг другу совершенствоваться.

Присоединяйтесь!

Автор: Агата Рыжова